Пани Зофья. У вас колесо отвалилось - Яцек Галиньский

Центрального вокзала. Мне пришлось несколько раз присесть и отдохнуть – то на какую-нибудь кровать, то в кресло. Тут у ИКЕА большое преимущество перед Вилянувским дворцом. Там экспонаты трогать нельзя.

О «Макдоналдсе» я предпочла бы не вспоминать. Однажды я соблазнилась, потому что запахи разносились на пол-улицы. Худой прыщавый подросток посоветовал мне взять чизбургер. Стоил он как два обеда в не существующем ныне молочном баре на площади Трех Крестов, да еще с компотом. Я съела. На вкус вроде не так плохо. Поначалу я вообще не чувствовала, что что-то съела. Потом ощущения изменились. Еще несколько дней после «Макдоналдса» я ощущала в желудке постоянное присутствие этого чизбургера. Как будто носила в животе камень. Если кто-нибудь еще не был в «Макдоналдсе», то и не советую. По телевизору говорили, что это нездоровое питание.

Погрузившись в воспоминания, я незаметно преодолела еще несколько десятков метров и оказалась под виадуком на улице Халубиньского. Я чуть не забыла, что иду по следу подозреваемых. Поначалу мысль о том, что я их настигну, казалась мне несуразной, но дело в общем и целом сдвинулось с места. Бедро беспокоило меня не больше, чем обычно. Некоторые утверждают, что движение – это здоровье. Я, правда, не знаю возраста тех, кто так утверждает. Явно люди нестарые. Каких целей они хотят достичь, пропагандируя такие взгляды? Не иначе побыстрей загнать пенсионеров в могилу.

Чтобы перейти на другую сторону улицы Халубиньского, мне предстояло спуститься в подземный переход. Если я перестану видеть белую машину, то наверняка упущу ее. К тому же у меня, хоть я и неплохо ориентируюсь на местности, никогда не получалось выйти из перехода там, где нужно. Я решила пройти через круговой разворот. Мне пришлось нелегко, потому что нервные варшавские водители – а может, и не варшавские, а приезжие – не признавали перехода через такую широкую улицу в местах, для этого не предназначенных. Поэтому я вежливо постояла возле металлических столбов, тянувшихся вдоль кольца. К счастью, между ними не было заграждений. Попытка задрать ногу, чтобы преодолеть ограждение, могла бы закончиться трагедией. Я хотела разобраться, на какой сигнал светофора едут водители, но не преуспела. Времени было мало, поэтому я решила сориентироваться на месте и бросилась в гущу машин.

Удача оказалась на моей стороне. Только один водитель, наверняка из глухой провинции, остановился, опустил окошко и осыпал меня потоком бессвязных сообщений, которые, разумеется, должны были меня уязвить. Но он просчитался. Во-первых, я была готова именно к такой реакции. Во-вторых, мнение этого человека о моей особе интересовало меня меньше всего. А в-третьих, и самых важных, я хорошо знала: все, что этот негодяй говорит обо мне, – неправда.

– Я с вашей матерью знакома. Расскажу ей, как вы со мной обошлись, – бросила я на бегу.

Водитель, услышав это, тут же перестал злиться и брызгать слюной. Физиономия у него сделалась исключительно глупая. Он хотел насмешливо улыбнуться, но что-то ему помешало. Пол-лица как парализовало.

Наверное, он хотел что-то сказать. Задать какой-то вопрос. Мне некогда было ждать. Я отвернулась и побежала своей дорогой. Оглянулась через плечо. Водитель еще с минуту смотрел мне вслед открыв рот. Потом поднял окошко и тронулся с места, подгоняемый гудками стоявших за ним машин. Водители поливали его прозвищами вроде тех, которые он применил ко мне, а может, и еще худшими.

На уровне улицы Эмилии Плятер имело место происшествие, а точнее – столкновение. Водитель автобуса поцарапал уверенному в себе, элегантному мужчине его сияющую новизной машину, в связи с чем ему пришлось высадить разочарованных пассажиров и теперь выслушивать оскорбления. Потерпевший поминутно осматривал и с такой нежностью поглаживал вмятину на своем транспортном средстве, словно старался унять боль. Из-за этого столкновения Аллеи стали на один ряд у́же. В довершение всего другой автобус, пытаясь объехать столкнувшихся, застрял и перегородил еще несколько рядов. Быстро образовался затор. Начались крики, гудки, потрясания кулаками. Потом в какофонию влился звук полицейской сирены. Одним словом: центр Варшавы.

Белому автомобилю, однако, удалось вынырнуть из этой кутерьмы. Я едва не потеряла его из виду. Автомобиль мигал правым поворотником, собираясь свернуть на Маршалковскую. Во мне ожила надежда. Может быть, водитель снова захотел срезать путь? Но он мог и застрять на Познаньской. Автомобиль свернул, только я его и видела.

Я пошла дальше. Что теперь делать? Возвращаться домой смысла нет. Надо бы где-нибудь посидеть, попить, а лучше поесть. Дать отдых старым измученным костям. Давно я уже не выбиралась пешком так далеко. Бедро болело так, словно кто-то забивал в него ржавые гвозди.

Дома, надо признать, в этом районе были красивые. Не то что наш – облезлый, вонючий. Все отремонтированные, оштукатуренные, с новыми рамами. Наверное, люди здесь жили исключительно элегантные. Один дом лучше другого. Магазин, банк, ресторан. У входа позолоченные таблички: нотариус, адвокатское бюро. Может, и у нас дома повесить такие? Грабитель, алкоголик, брюзга-пенсионер?

Настроение у меня было не самое лучшее, но я чувствовала, что если только я выдержу, то загадка взлома, грабежа и убийства очень скоро будет разгадана. Боревич упомянул об адвокате, которого они разрабатывают. Точно не помню. Этот полицейский вообще страшный болтун. У него просто рот не закрывался, и все, что он говорил, сливалось в поток сообщений, не имеющих никакого отношения к делу.

Я подумала о недавнем неожиданно нанесенном мне визите. Ну как такой элегантный и вежливый мужчина может оказаться замешанным в преступлении? Это же явная нелепость. Я хорошо знала, как выглядят бандиты. По фильмам. Свою лепту в мое замешательство внес и Голум. Конечно, его мнение мало что значит. Старый псих. Сидит целыми днями дома, людей не видит. Неудивительно, что у него шарики за ролики заехали. Голум рассказывал истории, неправдоподобные и угнетающие одновременно. Если во все это верить, остается только в могилу лечь.

Я свернула на Познаньскую. Вот и белый автомобиль – стоит наискосок, сразу на двух местах для инвалидов. Видно, так и должно быть. Адвокат – это не абы кто. Он занимается важными делами. Иногда в интересах других важных людей. Что, к нему относиться, как к обычным людям? Таким, как я, например. У меня бы духу не хватило парковаться на месте для инвалидов, но я человек не важный и не богатый. Да и важных знакомых у меня не было. Вот если бы я была высокопоставленной влиятельной особой, политиком например, тогда другое дело. Тогда бы я точно первым делом припарковалась на месте для инвалидов.

Какая элегантная улица. По обе стороны красивые дома. Новые фасады,